Вечером 31 октября мы смотрели ужастик. Но ужастик нестрашный, потому что снят он был в 1932 году на студии Universal, в соответствии с тогдашними принципами изображения страшного на экране. Современным зрителям, в том числе и мумитролльцам, смотреть на приемы 90-летней давности уже не страшно. Тем не менее, мы обсудили, как это страшное создавалось и понималось, обсудили роль музыки в нагнетании атмосферы и в фильмах 30-х годов, и сейчас, а также прокомментировали особенности игры Бориса Карлоффа, легендарного монстра Франкенштейна из фильма 1931 года и, конечно, Мумии.
«Мумия» – это интересный пример египтомании, вспыхнувшей на Западе с новой силой после открытия Тутанхамона в 1922 году экспедицией Говарда Картера. Египет становится модным, его апроприирует массовая культура –как экзотику, стиль и декорацию. После просмотра мы обсудили этот факт с позиции современных социальных теорий деколонизации – в фильме вскользь звучит проблема египто-британского конфликта и обретения Египтом независимости от английского протектората.
Конечно, «Мумия» – фильм развлекательный и не слишком глубокий, он создан для массового проката, несмотря на то, что его режиссером выступил оператор великого «Метрополиса» (1927) Карл Фройнд. Тем не менее, «Мумия» является историческим документом – слепком эпохи раннего Голливуда, когда создавались основные черты этой индустрии развлечений. Именно на студии Universal, благодаря пиар-поискам, складывается феномен кинозвезд. Именно здесь Голливудом впервые делается ставка на коммерциализацию эмоций – страха, щекочущего нервы, романтического сопереживания мелодраме и т.д.
Наконец, мы долго обсуждали то, как фильм отражает модернистское переживание времени, актуальное в начале ХХ века, и как он играет с современностью и ее относительностью: то, что для Имхотепа является вещами его повседневности, теперь перенесено в музей как предметы древности, а то, что является современностью и самым что ни на есть сегодняшним днем для Хелен и Фрэнка, проблематизируется существованием как раз «прошлой» повседневности. Важную роль в фильме играет музей – там происходит большая часть событий, и он, как и гробница, кажется капсулой времени, сохраняющей и одновременно отделяющей от внешнего мира прошлое. Темпоральность модернизма проникает в фильм, скорее всего, незамеченной режиссером – мы много говорили о том, что создатели «Мумии», видимо, не предполагали таких уровней прочтения кино – однако является неотъемлемой частью творения 1932 года, на которое мы тоже смотрим уже сквозь толщу времени.